Классика.

Из цикла "ЯНКИ-ИСТОРИИ"

Собачий нюх.

У купца Еремея Бабкина спёрли енотовую шубу.

Взвыл купец Еремей Бабкин. Жалко ему, видите ли, шубы.

- Шуба-то, - говорит, - больно хороша, граждане. Жалко. Денег не пожалею, а уж найду преступника. Плюну ему в морду.

И вот вызвал Еремей Бабкин уголовную собаку-ищейку. Является этакий человек в кепочке, в обмотках, а при нём собака. Этакая даже собачища - коричневая, морда острая и несимпатичная.

Ткнул этот человек собачку свою в следы возле двери, сказал "пс" и отошёл. Понюхала собака воздух, повела по толпе глазом (народ, конечно, собрался) и вдруг к бабке Фёкле, с пятого номера, подходит и нюхает ей подол. Бабка за толпу. Собака за юбку и не пущает.

Рухнула бабка на колени перед агентом.

Может она такая уголовная собака-ищейка.

- Да, - говорит, - попалась. Не отпираюсь. И, говорит, пять вёдер закваски - это так. И аппарат - это действительно верно. Всё, говорит, находится в ванной комнате. Ведите меня в милицию.

Ну, народ, конечно, ахнул.

- А шуба? - спрашивают.

- Про шубу, - говорит, - ничего не знаю и ведать не ведаю, а остальное - это так. Ведите меня, казните.

Ну, увели бабку.

Снова взял агент собачищу свою,    снова ткнул её носом в следы, сказал "пс" и отошёл.

Повела собачища глазом, понюхала пустой воздух и вдруг к гражданину управдому подходит. Побледнел управдом, упал навзничь.

- Вяжите, - говорит, - меня, люди добрые, сознательные граждане. Я, говорит, за воду деньги брал, а те деньги на прихоти свои истратил.

Ну, конечно, жильцы навалились на управдома, стали вязать. А собачища тем временем подходит к гражданину из седьмого номера. И теребит его за штаны. Побледнел гражданин, свалился перед народом.

- Виноват, - говорит, - виноват. Я, говорит, это верно, в трудовой книжке год подчистил. Мне бы, говорит, жеребцу, в армии служить и защищать отечество, а я живу в седьмом номере и пользуюсь электрической энергией и другими коммунальными услугами. Хватайте меня!

Растерялся народ.

"Что, - думает, - за такая поразительная собака?"

А купец Еремей Бабкин заморгал очами, глянул вокруг, вынул деньги и подаёт агенту.

- Уводи, - говорит, - свою собачищу к свиньям собачьим. Пущай, говорит, пропадает енотовая шуба. Пёс с ней...

А собачища уж тут. Стоит перед купцом и хвостом вертит. Растерялся купец Еремей Бабкин, отошёл в сторону, а собака за ним. Подходит к нему и его калоши нюхает. Заблекотал купец, побледнел.

- Ну, - говорит, - бог правду видит, если так. Я, говорит, и есть сукин кот и мазурик. И шуба-то, говорит, братцы, не моя. Шубу-то, говорит, я у брата своего зажилил. Плачу и рыдаю!

Бросился тут народ врассыпную. А собачище и воздух некогда нюхать, схватила она двоих или троих - кто подвернулся - и держит.

Покаялись эти. Один казённые денежки в карты пропёр, другой супругу свою утюгом тюкнул, третий такое сказал, что и передать неловко.

Разбежался народ. Опустел двор. Остались только собака да агент. И вот подходит вдруг собака к агенту и хвостом виляет. Побледнел агент, упал перед собакой.

- Кусайте, - говорит, - меня, гражданка. Я, говорит, на ваш собачий харч три червонца получаю, а два себе беру...

Чего было дальше - неизвестно. Я от греха поскорее смылся.

Михаил Зощенко

1924 год